Эмигранты. Поэзия русского зарубежья

Совершенством разбега в раздельности линий Креста,

Лишь у нас перемены — в своем нерушимом — четыре,

Всеобъемная ширь, четырех тайнодейств полнота.

Не дождит нам зима, как у тех, что и осень и лето

Не сумеют сполна отличить от зимы и весны.

Наша белая быль в драгоценные камни одета,

Наши Святки — душа, наша тишь — неземной глубины.

О, священная смерть в безупречном — чистейшей одежды,

Ты являешь нам лик беспредельно-суровой зимы,

Научая нас знать, что, когда замыкаются вежды,

Воскресение ждет, — что пасхальны и вербы и мы.

Только Север узнал, как в душе полнозначна примета,

И предпервую весть приближенья весенних огней

Нам чирикнет снегирь, — красногрудый, поманит он лето,

Мы расслышим весну — в измененных полозьях саней.

Переведались дни — через оттепель — с новым морозом,

Зачернелась земля, глухариный окончился ток,

И проломленный наст — это мост к подступающим грозам,

В полюбивших сердцах разливается алый Восток.

Развернись, разбежись, расшумись, полноводная сила,

Воля Волги, Оки и пропетого югом Днепра,

Сколько звезд — столько птиц, и бескрайно колдует бродило.

По лугам, по лесам, по степям — огневая игра.

Насладись, ощутив, как сверкают зарницы в рассудке,

Захмелевшая кровь провещает свой сказ наизусть,

И вздохни близ купав, и довей тишину к незабудке,

И с кукушкой расслышь, как в блаженство вливается грусть.

Досказалась весна. Распалилась иная истома.

Огнердеющий мак. Тайновеющий лес в забытьи.

Полноцветное празднество молнии, таинство грома,

Вся Россия — в раскатах телеги пророка Ильи.

Вся небесная высь — в полосе огневеющей гривы,

В перебросе копыт, в перескоке и ржаньи коня.

И серебряный дождь напоил золотистые нивы,

В каждой травке — припев: «И меня, напои и меня!»

Что красивее колоса ржи в полноте многозерни?

Что желанней душе, чем тяжелая важность снопа?