Волшебница Шалотт и другие стихотворения

Now for me the woods may wither, now for me the roof-tree fall.

Comes a vapour from the margin, blackening over heath and holt,

Cramming all the blast before it, in its breast a thunderbolt.

Let it fall on Locksley Hall, with rain or hail, or fire or snow;

For the mighty wind arises, roaring seaward, and I go.

ЛОКСЛИ-ХОЛЛ

Здесь останусь я, покуда разгорается восток.

Вы ступайте; нужен буду — громко протрубите в рог.

Всё как встарь: кричат бекасы; темный берег пуст и гол;

Стылый блик дрожит над морем, озаряя Локсли-холл.

Локсли-холл стоит на страже у черты песков и вод,

Где у низких дюн вскипает и бурлит водоворот.

Сколько раз ночной порою я из башенных окон

Наблюдал, как к горизонту опускался Орион.

Сколько раз в ночи следил я, как в тенетах серебра

Светляки Плеяд мерцают от заката до утра.

Здесь вдоль отмелей бродил я, юн и воодушевлен,

Тешась сказками науки, прозревая ход Времен:

Позади меня дремали утомленные века;

Я пленялся настоящим, нерастраченным пока,

И, пытливо-дерзновенный взор в грядущее вперив,

Созерцал Виденье мира и без счета дивных див.

По Весне убором алым щеголяет королек;

По Весне зазнайка-чибис обновляет хохолок;

По Весне кичится голубь блеском радужной каймы,

По Весне к любовной грезе чутки юные умы.

Вижу: Эми погрустнела, ясный свет в лице погас;

Всюду следовал за мною взгляд ее молящих глаз.

Я сказал: «Кузина Эми, все открой мне, не тая!

Верь, кузина, лишь тобою и живу, и мыслю я».

Щеки залились румянцем, от смущения горя —

Так над северной равниной рдеет алая заря.

Бурно грудь ее вздымалась; подняла глаза она —

Мнилось, то душа сияет, в глубине отражена:

«Я таила, что на сердце — чувствам потакать грешно…

Ах, кузен, ты вправду любишь? Я люблю тебя давно».

Так Любовь, отмерив Время, счет мгновений повела: